Она всегда встаёт тихо. В рассветных сумерках она не знает, что я с улыбкой смотрю на её медленные скользящие движения, на гримаску досады от того, что мой халат оказался лежащим поверх её, на испуг от нечаянно задетого стула.
Она всегда встаёт тихо... Но это случается не часто. Обычно я просыпаюсь раньше. Я стараюсь. Честное слово! Однако тапки радостно шлёпают в неимоверной тишине зимнего деревенского дома. Равновесие иногда меня подводит, когда, стоя босой ногой на холодном полу и стремясь максимально сократить площадь соприкосновения, я сжимаю стопу почти в кулачёк, просовывая другую ногу в запутавшиеся в темноте джинсы. Ругаюсь я всегда молча. Правда! Обычно, к моменту открывания входной двери конспирация уже теряет смысл. Она ещё нежится в постели минут двадцать, а я гремлю туркой, готовлю бутерброды или яичницу.
Я всегда стараюсь встать тихо.