Влад Бау, 36 - 13 мая 2013 18:35

Сны... Видения гаснущего разума... Кулисы рассудка, изнанка Бытия. Во снах к нам приходят умершие друзья, и будущие враги. Ирреальная, феерическая, пугающая и манящая Бездна. Год за годом я вижу один и тот же сон... Я не знаю... Да если и разобраться, не особо стремлюсь узнать его значение. Этот сон страшит меня...

Я вновь, как тысячи раз когда-то, иду по узкой асфальтированной дорожке, которая проходит между гаражным кооперативом, и стоящей на возвышенности 161-й школой. Я иду, и слышу топот двух сотен ног, сотни людей, шагающих вразнобой. Над головой, в лазурной оправе небес безжалостно сияет солнце, по его яркости -- поздняя весна или лето. Но мне не жарко. Нет и ветра. Не слышен шум машин от дороги в двух минутах ходьбы. Не слышна унылая ругань водил внизу... Я шагаю в неплотной толпе, до ближайших участников этого мрачного и бессмысленного шествия я могу достать, элементарно протянув руку. Я не знаю никого, кто идёт со мной по этому отрезку пути. Я вижу пустые лица, взгляды, с которых сдёрнута вуаль эмоций. Здесь есть мужчины и женщины, старики и подростки. Импозантные "папики" в "воронинских" костюмах, степенные седые ветераны в застиранных фронтовых одеяниях, с орденскими колодками на груди, легкомысленно одетые девицы, один взгляд на которых в ином состояние вверг бы меня в "синдром Стэндаля" и омут похотливых мечтаний... Но я не чувствую вожделения. Не умею его чувствовать. Разучился сам, или кто-то вырвал из меня этот навык.

По левую руку, за сетчатым забором, вцепившись в его ячейки побелевшими пальцами, за мной наблюдают доброжелатели и преданные друзья, именами многих из которых в суровой реальности зовутся кресты и надгробия... На лицах друзей, помощников, союзников -- печать скорби, отзвук неизбывной боли, в глазах -- пламя страдания. Они молчат, просто смотрят. Никто из них не тянется ко мне, и к другим идущим руками, никто не выкрикивает слова одобрения и поддержки.

По правую сторону, на стенке уходящего вверх земляного склона, поросшего жухлой травой и цветущими одуванчиками, расположились враги, предатели, лжецы... Те, кого я ненавидел, те, с кем я дрался, те, кого пытался подсидеть или окунуть в грязь. На их лицах злое торжество, на губах играют ядоточивые и кривые ухмылки, в глазах бьётся мстительный пламень.

В ином случае я бы боялся их торжества. Но мой страх вырезан тем же чудовищным скальпелем, что и похоть, той же демонической силой.

И помимо топота ног, единственного звука, проникающего в моё сознание, я начинаю слышать биение сердец. Сотни сердец. Гулкие удары, и лёгкий едва слышный перестук. Натужные будто через силу, удары моего собственно сердца выделяются особым образом. Со временем, мой сердечный ритм затмевает даже топот.

Я безвольно шагаю вперёд, не чувствуя усталости и сомнений. На моём пути возникает высокая, стройная девушка, одетая в длинное алое платье, на манер вечернего. Я вдруг понимаю что люблю её... Моё сердце начинает бороться с привнесённым извне дурманом, с ядом, убивающим чувства. Так приходит боль.

Девушка распахивает мне навстречу объятия... Вдруг я сбиваюсь с шага, понимая, что у неё нет лица. Вместо лица лишь гладкая и неподвижная мембрана телесного цвета. У моей возлюбленной нет ни губ, ни носа... Есть только глаза... Большие, но бесцветные, словно застиранные. Всё так же, с распахнутыми объятиями она проходит сквозь меня, будто она дух, бесплотный призрак, или может это я лишён плоти? Но тогда... Как я слышал биение своего сердца? Или оно тоже было мороком...

Я падаю, впечатываясь лицом в растрескавшийся асфальт, сквозь который кое-где пробивается трава и корни деревьев. Боли нет, и вспыхнувшая на мгновение любовь покидает меня... Я умираю, или же растворяюсь? Не могу сказать точно... Меня просто не становится. Я продолжаю боковым зрением наблюдать, как слева и справа, впереди и сзади меня в дорогу раз за разом впечатывается обувь остальных идущих.

Со мной их было сто. Я знал это. Это было вытравлено в моём полуобморочном сознании с самого начала. Моё сердце пронзает пылающий клин боли, и оно останавливается. Я продолжаю слышать топтот 198 ног, биение 99 сердец. Путь продолжается. Я понимаю, что мёртв.

И тогда я просыпаюсь. Хриплое дыхание рвётся сквозь стиснутые зубы. По подбородку стекает тонкая струйка крови из прокушенной губы. Меня колотит озноб, волосы слиплись от пота. Сердце бьётся так, будто ему тесно в клети рёбер, и оно желает проломить их, выпав наружу.

Одеяло скомкано, комната тонет во тьме. Я смотрю на часы, изломанные линии нефритового света от электронного циферблата далеко не сразу складываются в понятные мне числа. Некотрое время я вижу пылающие штрихи, или изломанные руны... Но глаза наконец обретают резкость... Три ночи... Пять минут четвёртого.

До побудки и сборов на работу ещё два с половиной часа.

Тяжело приходить в себя после кошмара. И ещё тяжелее -- приходить в себя после кошмара, когда просыпаешься в одиночестве. Когда ты разучился просыпаться в одиночестве...

Липкий страх и мутное беспокойство преследовали меня до самого обеда, работа не ладилась, вспотевшие и дрожащие пальцы не попадали по клавишам, индексы домов и названия улиц складывались передо мной в нечитабельную белиберду...
Я хочу напиться и забыться, но это бесполезно... Через неделю, месяц, полгода максимум -- этот сон повториться, как повторялся он бесчисленное число раз со времени моего совершеннолетия.

Прибавляется друзей и врагов, а идущих по Пути -- всегда ровно сто. Я всегда в средине их строя. Моя безликая бледноглазая возлюбленная, с распахнутыми объятиями вновь проходит сквозь меня, и я снова и снова обретаю опыт странной смерти...

• 
• 
•